[Арьего]

В комментариях к этому посту любой участник может выложить свою сказку/сказки про творческое чудовище и творческого защитника.

@темы: Золотая Жила, Заряд вдохновения, Плоды трудов праведных), Групповая работа ЗЖ, 2010, Царство Слова

Comments

[Anda]

Эпический боевик с элементами stealth)

Дело было в одном королевстве, где всех творческих людей угнетало чудище. Оно не давало художникам рисовать,

а дальше?

писателям и поэтам сочинять, музыкантам - услаждать слух жителей музыкой. Это был огромный, ленивый, похожий на жабу дракон, у него было две пары маленьких атрофированных крылышек, толстые, короткие лапы и неповоротливая голова. И он поглощал идеи. Когда какая-нибудь идея зарождалась, он ложился на неё, придавливал своим огромным телом, и она не могла ни материализоваться как следует, ни принять хоть какую-то форму, ни ускользнуть - выживали только самые смелые, быстрые и короткие идеи, которые реализовывались тут же. Остальные ложились под брюхо дракона. Так он жил, идеи со временем прилипали к брюху и становились его чешуёй, он тяжелел и толстел. И не было в королевстве никаких романов - только рассказы, из рисунков - маленькие наброски, а вместо арий и симфоний - короткие напевы.
А была ещё маленькая девочка, то есть, я; и я знала, что должна творить: рисовать и сочинять. Но дракон был так суров со всеми моими идеями, что я сомневалась: смогу ли осилить хотя бы одно из этих дел. Это было так ужасно, что я отправилась искать кого-то, кто помог бы мне справиться с драконом. И тогда я нашла одного удивительного человека: вора, вставшего на путь исправления и доблести.
Рыцарем он был только по батюшкиной линии, от троюродного дяди, но всё равно решил поучаствовать в этом деле, и отправился со мной к королю. Мы дошли до короля, и, так как это был мудрый король, он не стал смеяться над нашим замыслом: победить дракона. Мы понимали, что наша идея чудом осталась вне внимания страшилища, иначе мы с вором сразу испытали бы желание отказаться от затеи, и никакие клятвы, обеты и честные слова нас не спасли бы.
В общем, заручившись поддержкой короля, мы пошли к дракону; а жил он в большущем тёплом болоте, где придавливать и поглощать идеи было самым верным делом. Конечно, это был колдовской дракон, иначе как бы он заставлял идеи приходить не к творческим людям королевства, а к нему, чтобы он мог спокойно улечься на них и раздавить?
Когда мы увидели огромную тушу дракона, то оробели, и все идеи разом покинули нас, хотя каждый мог бы похвастаться дюжиной ловкостей и хитростей. Но дракон был так близко, что идеи без труда уходили к нему. Он ворочался в своей луже и укладывался на идеях поудобнее. Сначала мы хотели нарочно выдумать таких коварных, злобных, ужасных идей, чтобы они впились в бока дракона снизу, и кололи бы его до тех пор, пока не разозлили бы и не прогнали. Но мы оба были добрыми людьми, и такие идеи у нас не получались. Дракон только поёрзал немного, и улёгся опять, а мы старались думать потише, чтобы он не сразу улавливал наши замыслы.
Ситуация казалось безвыходной. Но вор не был бы вором, а та маленькая девочка - мной, если б мы не придумали, в конце концов, один хитроумный план. Для начала нам потребовалось дождаться ночи, когда дракон засыпал - ночи неспроста считались благословенным временем у творческих людей королевства. Дракон спал, можно было творить, хотя бы что-то.
И вот, солнце село. Тогда я встала на страже у морды дракона, а вор отправился к дальнему боку его брюха, и ему понадобилось идти десять минут, прежде чем они достиг места. Когда же он оказался на своей позиции, он сперва достал одну старую чешуйку с верхней части бока, а потом подал мне секретный сигнал. Тогда я взяла такую длинную и большую ветку, какую только могла удержать, и стала щекотать ей в ноздре чудища. Дракон проснулся и весьма ошалел от такой наглости, а потом неохотно поднялся на ноги и стал ползти на меня, а я отбегала, аккуратно выбирая кочки. Что же касается вора, он выхватил одну из свежих идей, торчавших над водой в том месте, где лежал дракон, а заодно внимательно рассмотрел и брюхо дракона, к которому прилипли другие замыслы. После этого вор отбежал подальше, отвлёк чудовище, чтобы я успела спрятаться, и спрятался сам. Обескураженный дракон порычал для порядка, и снова улёгся на идеи, не желая позволить им освободиться и вернуться к хозяевам.
Изучив трофеи, мы поняли, что всё это - разной степени давности идеи. Свежие замыслы были прохладными и слегка покалывали руки, а старые, ставшие чешуёй, были сухими и тёплыми на ощупь. Мы с вором переглянулись и кивнули друг другу.
Настал день. Дракон проснулся позже обычного, из-за того, что плохо спал ночью, осмотрелся. Но мы были уже в городе, ближайшем к болоту. Там мы собирали на площади всех творцов: писателей, рассказчиков, стихоплётов, музыкантов, композиторов, танцоров; старых и молодых, уверенных и скромных, опытных и начинающих, дерзновенных и опасливых. Народу собралось много, и почти все смотрели на нас с недоверием. Дракон жил на болоте давно, и люди почти утратили надежду на избавление, как это всегда и бывает. Но они пришли, и в этом уже было их чудо.
Вор долго объяснял людям про чешую, идеи и прочее, показывая нашу добычу, давая любопытствующим потрогать свежую идею и во всём убедиться. Я стояла молча и всматривалась в лица, которые одно за другим зажигались внутренним светом.
Однако нам удалось убедить их только на следующей неделе, после того, как вор смог не только раздобыть ещё одну свежую идею, отняв её таким же образом. Больше того, мы отыскали в королевстве того, кому она принадлежала. Правда, тогда творцы захотели сперва просто как следует обокрасть дракона. И то, каких трудов нам с вором стоило, чтобы убедить их в тщете этой мысли, достойно отдельной сказки. Жители так и эдак уговаривали меня и вора, но он уверенно стоял на пути исправления и доблести, а я живописно объясняла, что так победа не добывается. Даже если и удастся украсть пару-тройку идей, дракон продолжит своё дело… В конце концов, творческие люди королевства прониклись уважением к нам и нашему замыслу.
И вот, спустя месяц мы и несколько сот творческих людей разного таланта и опыта стояли возле кромки болот. Дракон, само собой, проснулся, и смотрел на нас с нехорошим прищуром. Оружия у нас не было, поэтому дракон отнёсся к нам снисходительно и только слегка поворочался, подняв облако мошкары и взволновав воду.
Вор скомандовал, и мы начали. А замысел был таков: пусть каждый из тех, кто хоть раз хотел творить, но терял свои идеи под брюхом дракона, вспомнит все-все свои замыслы и чудесные придумки, и станет воплощать их так страстно, как только может. Тут же застрочили по бумаге перья и заскользили карандаши, несколько художников обратились к мольбертам, музыканты насвистывали и наигрывали мелодии. Сначала всё это выглядело просто ужасно, но со временем творцы осмелели, и движения их стали чётче. А музыканты сыгрались и грянули какой-то общий марш, сочинённый тут же, и вплетали в него по очереди свои пассажи так и не написанных песен.
Я же сидела и рисовала дракона. Я уже знала, что он уйдёт, и, для того, чтобы он не вернулся, я решила его нарисовать - не таким страшным, чтобы рисунок напоминал о нём, но не будил прежнюю робость. Пусть этот рисунок хранится в сокровищнице королевства, и люди помнят, кого они победили. А то, что нам это удастся, я не сомневалась.
Ведь вся чешуя дракона вдруг затрепетала и засветилась. Сперва небольшими островками, а потом крупными пятнами, по мере того, как творческие люди вспоминали свои замыслы. Вовсе не обязательно было художнику рисовать все задуманные им картины: он писал лишь одну, но страсть его вызывала из небытия и все прочие. То же было с повестями и концертами. Дракону стало совершенно неуютно, ведь идеи зудели прохладой, оттого вся спина и все бока его чесались. Он стал отряхиваться, и, там, куда не доставали его маленькие крылышки и неуклюжие лапы, чешуйки отходили сами собой, превращались в подвижный сияющий туман. Тот летел прочь, возвращаясь к создателям. Стало заметно, что часть тумана улетает к тем, кто остался дома - они не считали себя такими уж творческими людьми, но и у них были свои оригинальные мысли, которые теперь освободились от плена и стали свободны. Примут ли их прежние владельцы - то неведомо.
Что же стало с драконом? Он обзавёлся совершенно ужасной аллергией на свежие идеи, выражавшейся зудом и крапивницей. Дракон вскочил с места и, подвывая и прыгая (что было удивительно при его весе и коротких ногах), понёсся прочь; по пути чудище пыталось почесать бока о встречающиеся болотные деревья, а чешуйки продолжали отходить и растворяться дымкой. Потом дракона несколько раз видели в разных частях королевства. Но вести о славной победе и новоприобретённой аллергии далеко разнеслись по всем сторонам, и гада всегда удавалось прогнать парой-тройкой ярких замыслов. А поскольку некому было теперь останавливать их, творческие люди придумывали свободно, оставалось только обзавестись блокнотами да тренировать память.
Что касается той маленькой девочки, она стала сочинять сказки, путешествовать, рисовать и выдумывать самые разные удивительные вещи. Вора представили к королевской награде, одарили лучшим доспехом и почётной грамотой. Деньги вор тогда вложил в музыкальное училище и университет изящных искусств, грамоту взял в мраморную рамку и подарил столице (её повесили на ратушу, по просьбе вора дописав к ней длинный список имён всех, кто был тогда на болоте). А от доспеха носил только левый наплечник, из соображений красоты, гордости и эпатажа.

[Арьего]

Сказку я тоже написал. По ощущениям - это гибрид наказания творческого чудовища и хвалы творческому защитнику, пусть несколько странный.

Пусть тоже здесь будет, для порядка..

[*Графиня*]

Я хоть и не с группой иду, но решила тоже показать свою сказочную зарисовку (сказка - как жанр, это нечто новое для меня, очередная вещь, которую я попробовала сделать благодаря Джулии)

Меня зовут Лавриль, и я – соискатель славы в этом темном викторианском мире. Гадалки при рождении напророчили не ремесло пера и бумаги, и я, всячески им потакая, желаю стать скриптером. Но путь во Дворец Творцов не прост, и мне сложно попасть туда из рабочее-ремесленных кварталов.
Я могу часами стоять у ограды и мечтать о том, как я окажусь внутри, как меня признают, и осыплют бриллиантами за мой безграничный и неповторимый талант.
Но, сколько бы я не пыталась передать привратникам Дворца свои свитки – все тщетно.
В один пасмурный день я стояла у Дворца очень долго, и прогнать меня смог только начавшийся ливень. Вернувшись в свою каморку над книжной лавкой моего учителя, я стала писать. Писать о том, будто все мои мечты сбылись, и я достигла того, чего хотела, да еще о том, будто судьба подарила мне намного больше благ, чем я даже думать могла.
И только небо прояснилось слабым утренним солнцем, и только чернила высохли на бумаге, я свернула пергамент и вновь пошла ко Дворцу..
Привратник снова меня не пустил, и я расстроенная стояла у ограды. Как вдруг, незнакомец в черной пальто взял меня под руку и провел мимо привратника, бросив ему: «она со мной».
Быстрым шагом мы приблизились к Дворцу, двери распахнулись. Он вел меня по сверкающим коридорам, не говоря ни слова. И привел меня в тронную залу. Я поклонилась нашему правителю, и незнакомец, подоткнул меня к нему со словами : «Покажи». Я достала свиток с текстом, что написала ночью, и, склоняясь в реверансе, протянула его правителю. Тот достал изящное золотое пенсне, изучил мой свиток и сказал незнакомцу: «Отлично, сынок, ты нашел нового придворного писателя».
Надо ли говорить, что мой рассказ оказался вещим, а я, придворный писатель, в скором времени стала женой нашего принца.

[Арьего]

*Графиня* какой вкусный мир)

[Аэлирэнн]

Да, так вот! Что-то я совсем забыла про этот пост)) Исправляюсь!
Сказочка получилась коротенькая и две в одной, а чудовище - каким-то жалким и не страшным, но ведь меня никогда и не зажимали особо.

Жила-была в одном мире девочка. Обычная девочка, как и все остальные дети, вот только жила она не у папы с мамой, а в пещере очень эгоистичного тролля. Так-то он был не больно злой, но дождаться от него похвалы было практически невозможно. Что бы девочка ни делала - готовила, убиралась, пела, играла на дудочке, рисовала или делала половички для украшения пещеры, - он всегда находил, к чему придраться. Или вообще как будто не замечал - ну, мается чем-то ребёнок, и пусть мается, лишь бы не хныкал под ухом. Девочка даже не знала, что хуже: постоянное "вот тут у тебя плохо получилось, не доросла ещё" или просто глухое молчание. Но и так, и так ей было очень обидно, и она старалась прыгнуть выше головы, чтобы тролль её наконец-то похвалил. Ведь он же не запрещал ей ничего этого делать, и девочка хотела заслужить когда-нибудь его одобрение. Но время шло, и надежда на это становилась всё слабее, пока не исчезла. Теперь ей уже совсем ничего не хотелось.
Дошло до того, что девочка стала писать рассказы и песни тайком от тролля, чтобы не получить очередной "спуск с небес на землю" или молчание с его стороны. Обычно она отправлялась на лесную поляну подальше от пещеры, в гущу папоротников (потому что у тролля была аллергия на папоротники), и занималась там любимыми делами. И вот однажды на эту поляну приземлилась красивая драконица, её шкура сияла червонным золотом, а глаза были добрые и очень тёплые. Она сказала, что услышала с небес, о чём поёт девочка, и ей захотелось послушать, ведь она никогда ещё не слышала таких красивых песен. Девочка очень смутилась, но соврать не смогла и призналась, что песни сочинила она сама. Драконица удивилась и похвалила девочку, но та смутилась ещё больше и сказала, что похвал не заслуживает - ведь так приучил её тролль, с которым она живёт в пещере. Тогда драконица попросила показать, что ещё умеет делать девочка, и с каждой минутой её тёплые золотые глаза становились всё шире от изумления. Наконец, она решительно заявила, что если тролль такой дурак, что не понимает, какое сокровище ему досталось, то он сам себе злобный баклан, а девочка тут вовсе не виновата. Ещё она сказала, что в большом мире найдутся те, кого приведёт в восторг то, что делает девочка, и предложила ей полететь туда. Девочка немного подумала и поняла, что троллю она вовсе не нужна, а значит - свободна. Она села на спину доброй драконице и улетела с ней туда, где нашла своё счастье.
А тролль так и остался один в своей пещере. Ведь молчать можно и в одиночестве, правда?

[Арьего]

Аэлирэнн